Если режиссерские дебюты конца 90-ых были составлены сплошь из одиноких героев - беглецов (студенческие работы ныне тридцатилетних Германа-младшего, Анны Меликян, Александра Котта), то кинокартины последних нулевых лет иллюстрируют увеличение количества персонажей роуд – муви. Куда герои бегут до сих пор не ясно, но что с ним случается по пути – узнать теперь можно. Фильм Василия Сигарева «Волчок», опытного драматурга и начинающего режиссера из поколения 30-летних как раз рассказывает нам о перипетиях судьбы таких героев – беглецов матери и дочери, которые  на протяжении всего фильма бегут по странной траектории. Дочь - за мамой,  мать – от дочери. Этакая новая версия «Ну погоди!», даром, что «волчок» и есть практически второе имя дочурки. Как такой порочный круг образовался и что в этом случае делать? Василий Сигарев дает некоторые наводки.

Пролог фильма в общем – то показывает, чем мамаша (без имени) занималась в перестроечное время. Почуяв запах свободы, отправилась она, куда глаза глядят, не забыв пририсовать безумные «стрелки» на глазах и выучившись забивать «стрелки» иного порядка. За что ее и посадили на длительный срок. Беременную.

Но в этом собственного ничего нового нет. Предсказуемо, особенно для кислотных девиц 90-ых. Главный интерес тут в том, как они, вернувшись, выстраивают свои отношения с оставленцами и свою жизнь, в целом.

Интересно, что беглецы в фильме Сигарева именно женщины. На смену «Брату», «Бумеру» и «Возвращению» с чисто мужской бригадой удирающих пришла женская.

Мужчины в фильме – серые тени, сменяющиеся одна за другой. Они либо мертвые (фото на кладбище), либо скоро умрут, либо убегут непременно. Один из них, конечно, в истории подзадержался, выпендривался прилично, качал права. Но этот вопрос легко решили, скинув с шифоньера ему банку на голову и вытерев тряпочкой кровищу. Браток с золотым ошейником оказался беззащитен перед силами семилетней девочкой, ее мамаши и бабули. Женщины выносливей и живучей в современной России, как бы говорит нам Сигарев. Примечательно то, что последней из киношных любовников мамаши вообще была лесбиянка. Выходит, что необходимость мужчины даже как физического объекта уже под вопросом.

Герои в киномире Сигарева вообще очень занимательные: лесбиянка,  слегка юродивая бабуля, катающаяся на качелях и лижущая мороженое, мужик с разбитой головой, заботящийся о своем чемодане, мальчик на мемориальной плите, близнецы, маленькая девочка – убийца, мать – страдающая эгоистка – пропойца с интонациями Ноны Мордюковой и фигурой топ-модели. Актриса Яна Троянова, ее играющая, привлекательная тем, что и характерная, и красавица одновременно с некоторой внешней сумасшедшинкой в виде едрено – рыжего колера волос.  В общем, абсурдные герои абсурдной реальности, где сдвинуты границы нормального (где мать может кричать дочери: «отсосись от меня», а малолетнее дитятко убивать любовников матери). Не могу сказать, что выгнутый таким образом мир с такого рода абсурдистскими героями является абсолютно новым в нашем современном кино. Мне видится близость мира Сигарева к кинобытию Киры Муратовой с ее маргинальными абсурдными героями и ситуациями ( девочка у нее убивала дедушку , а повзрослевшая брошенка, сыгранная Литвиновой, отплатила матери, утопив ее, еще в середине 90-ых в «Трех историях»). Сгущенность красок, темные стороны бытия, бесконечные изводящие рефрены (у Сигарева давящее на мозги «И не нужен мне этот ежик даже») очень перекликаются с муратовскими интонациями.

И если в 90-ых оставленная дочь убивала мать и за ней оставалась какая - никакая моральная победа, то в конце 2000-ых эти нелюбимые дети кончают плохо. У Сигарева – попадает под машину, у Муратовой в новом фильме «Мелодия для шарманки» один замерзает, другая - попадает в колонию.

Но если в фильме Киры Георгиевны детки искали отца, и их бытие было наполнено хоть какой-то надеждой, то у Сигарева дочь мамаши – беглянки уже ничего не ищет и не ждет (к финалу фильма уж точно). На мать, вкусившую свободу на сменных квартирах, насмотрелась – лучше не будет. Оттого и погибает. Потому что надежды, что будет что-то светлое, нет. Замкнутый круг. И в этой геометрии общественных процессов сходятся и Сигарев, и Муратова. Круг рисует и волчок, и ручка шарманки. Метафоры разные, цикличная суть – одна. И если у Муратовой выход – сменить мелодию для шарманки. То у Сигарева волчку нужно упасть и треснуться о что-то тяжелое.

      Катарсиса в «Волчке» нет. Потому что и выхода в современной общественной ситуации он не видит: люди выкинуты выживать. Поддержки ждать неоткуда. Свобода опять обернулась разложением. Потому что русский человек не понимает сути этого понятия. Свобода – это возможность выбирать себе ответственность. А никак не безалаберность, делание что хочешь. С таким пониманием свободы мы уже потеряли одно поколение, и теряем второе. Потому что человек, который не хочет ни за кого брать ответственность, как правило, в скором времени не отвечает и за себя. Что уж говорить об их детях.

     Сигарев верит только во встряску общественного сознания. Сказочками и светом в конце тоннеля жизнь не исправишь. И, вероятно, дела наши настолько плохи, что драматург со стажем отходит от катарсисных базисных принципов сценарного ремесла. Он уже не за искусство борется, а за жизнь.

     Мама актрисы Яны Трояновой, с которой у нее были всю жизнь напряженные отношения, после фильма стала называть ее дочуркой. Наверняка, у кого – то еще что-то в жизни переключилось. И споров нет, это фильм – откровение, без пафоса, но с хорошей визуальностью и метафорикой. Честное, своевременное кино, которое меняет что-то внутри.