В третий день «Кинотавра» показали фильм «Жить» — вторую полнометражную картину Василия Сигарева, драматурга и киносценариста, чей режиссерский дебют «Волчок» уже завоевывал первые места на российских и международных фестивалях.

Несколько параллельно развивающихся историй: злая мать (Анна Уколова) и равнодушный отчим (Константин Гацалов) гоняют пацана, главное прегрешение которого состоит в том, что он подолгу стоит у окна. Еще одна мать, исправившаяся (Ольга Лапшина), ждет, когда милиция вернет ей дочерей: из разговоров с сотрудницей становится ясно, что она какое-то время назад «упала на дно» и едва не лишилась родительских прав; теперь у нее есть шанс. Ребята беззаботно проводят свои дни, но затем опрометчиво светят пачкой купюр перед гопником в электричке. Есть еще аутичный мужчина на велосипеде (Евгений Сытый) — окружающие с ним не слишком милы. Молодая пара (Яна Троянова и Алексей Филимонов) пытается оставить в прошлом совершенные глупости и начать с чистого листа.

«Жить» стал одним из самых ожидаемых событий конкурса по нескольким причинам. Дебютный фильм Сигарева «Волчок» еще в 2009 году получил на фестивале в Сочи сразу четыре приза: за лучший фильм, за сценарий, за лучшую женскую роль (Яне Трояновой) и приз «Белый слон» Гильдии киноведов и кинокритиков. «Жить», в свою очередь, до «Кинотавра» ездил на фестиваль в Роттердаме.

И особо едкие зрители и критики, посмотревшие картину в Голландии, переименовывали ее в «Жуть».

Что вполне соответствовало репутации Сигарева, к моменту своего прихода в кинорежиссуру уже имевшего в послужном списке несколько громких театральных пьес, в числе которых «Пластилин», «Фантонмые боли», «Божьи коровки возвращаются на землю». В театральном мире именно они создали Сигареву реноме скрупулёзного исследователя бытового ужаса.

При этом в нынешнем фильме жуть нагнетается не столько за счет живописания социальных проблем, сколько тем, как Сигарев и оператор половины лучших российских фильмов Алишер Хамидходжаев («977» и «Сказка про темноту» Николая Хомерики, «Все умрут, а я останусь» Валерии Гай-Германики, «4» Ильи Хржановского) резко опрокидывают мир простых вещей, на фоне которого люди сталкиваются со своими, поначалу терпимыми, проблемами:

то хулиганы велосипед отнимут, то мама подзатыльник отвесит. Провинциальные улицы, квартиры и дома, индустриальные ландашфты, разговоры героев — когда взрывается их бытование, Сигарев с какой-то избыточно настойчивой безжалостностью начинает методично топить зрителя в омуте.

В первую очередь память подсказывает аналогию с «Танцующей в темноте» Ларса фон Триера, где обрушивающийся на героиню мир раздражал издевательской несправедливостью. Но если фильм Триера встраивался в его теологическое исследование жертвенности (после «Рассекая волны» и перед «Догвиллем»), то Сигарев скорее пытается понять,

можно ли принять то, что невозможно принять, и если можно, то как это сделать.

Получается, что ужас перед лицом абсолютной катастрофы выстраивается убедительно, хотя, как и в «Волчке», режиссер грешит прямолинейностью образов и символов. Там детским пальцем разводили кровь в молоке — здесь окровавленная женская рука опускается в ведро горячей воды. И сбегает фарфоровый ангел, который должен был бы хранить людей. И в финале, кажется, не находится иного способа утвердить жизнь иначе, кроме как крупно выведя на экран призыв: «ЖИТЬ».